* * *
Колибри ворох колышет воздух
Калибры пушек вдыхают порох
Отвар полынный жемчуг точит
В купели нервного Мамоны
Как перебрать губами зерна
Играя в бисер? Безмятежно
В меня стреляет ангел смеха
Когда в руках твоих черешня
* * *
Раскаляя хребтом электрических дуг
атмосферную плоть
Металлический угорь
желтобрюхий гонец
Прожигает искрой верстовые столбы
Вытравляя клеймо
Но как Иова ночь, темень в темечко бьет
Станционный смотритель взмахнул фонарем
Всплеск глухой
За окном замутило реку
Лес спросонья окрикнул поезд долгим
Жду-у-у-ду-у
* * *
В глубоком сне я вижу сон
о сне во сне, уснув давно
и тенью зыбкой
на квадрат
фигурку двигаю назад
тогда, отдернув шторку, сталь
вдруг оцарапала хрусталь
и в черно-белое кино
на колеснице
как нейрон
ворвался огненный дракон
и поразил меня клыком
Эрмитаж
Из окна, из окна
ровно в полночь не видна тень большого фонаря
площадь Ангела полна злым весельем до утра:
точно мартовская кошка из кастратика-кота
тянет жилы
жили-были черти, кактусы и я.
Ломти неба набухают в лужах топкого огня
погоняя времена, на постой
кто-то сипло созывает захмелевший сброд людской
Я качаюсь в млечной люльке
набаюкав сладкий сон, утихает мира звон:
муки сердца, боль ребра, тонкий сполох серебра -
мой неясный собеседник вяжет узел забытья.
Трудодень
Разорви полотно суконное
просмоли березовым дегтем
заверни мертворожденного
ногтем - крестик на лбу
люльку в омут.
Где рождалась отрада
серебром лебеда
свил гнездо нетопырь
никогда, навсегда - не про нас шепоток
только в горле комок горькой соли
разбивает круги звон безмолвный
и рычит, и рычит на окраине
как взбешенный пес, трактор пьяненький.
Карусель
Растопчи копытцем снег шоколадный пони,
затяни меня скорей в красно-синей обруч.
Неурядиц вязкий бег - выпей гоголь-моголь,
превращайтесь в леденцы, солнечные кролики!
Где-то звякнет телефон - сын ваш взят в заложники
Колеса
Давай поговорим о власти
в зубах навязла сочная халва
пока на камень капает слюна
узда затянет нёбо - мятная затравка
ты до безумия юна
у скакуна хромая поступь
необъяснительно мила
я замечаю, скуку сна
задерни шторы
книгу Торы - нет, Кафка - брось на ковер
слюна-халва
в державе сонно, у народа
на всех одна седая борода
мой о хулитель,
давно ли Уленшпигель кумарил косячок
и пепел -
удобрение пшеницы на первый план
халва
ты, Цезарь, полон рвения
планерка, запуска корабля, бла-бла-бла
Ля
высоки сосны в парке, пасынки осоки
и жалит, словно парки, мошкара
халва-слюна
последняя струна
но кляча сдохла, она была стара.
* * *
Скользить по скошенному лугу,
в тумане тихо утонуть,
ты станешь богом под водою
всех серебристо рыбьих душ.
Плывун затянет поцелуем
На глубину протянутой руки -
По островкам чертополоха кувырки.
Заревело, замычало, зарычало
ело-ало
уходи, не обернувшись жалом.
Бродит лесом, лесом
меж ветвей
сумрак-леший
тешит эхом, смехом
подземный промысел червей.
Ловец порхающей пыльцы,
от порога моего сделай шаг,
твой подарок сохраню аки так.
Сердечко дерг, дерг вновь
но нет, не слезы
и вдруг
меня булавкой прикололи
к стволу засушенной березы.
Прогулка
В Александровском парке, в руинах Шапель,
мы играли в слова: Отгадай, что за зверь? -
а в Китайской деревне драконьи клыки
растянули веревку - белье, ползунки.
* * *
Босиком по ступенькам, обоженные зноем -
Стакан молока на скамейке в полдень.
В черной бочке вода разбудила прохладу,
Скользя,
Водомерки окружили мой палец.
А за бочкой
Рыжая кошка, тропинка, дорога -
Так много всего, и меня так много
* * *
Тонут мюсли в молоке
И море белесо стеклянно
бюргеры на животе
песочного пляжа
стекают в прозрачный кисель
волна бьется в пятки
на Барселоной дожди
голубой период Пикассо
Ракурс
Надо мною - желток и белок,
Глазунья в глобальном масштабе.
Под ногами сосны янтарная плоть,
Муравьи, паучки и гадюка на камне.
Я верчу карамель язычком,
Разгрызаю зубами, и на нёбе -
Вкус дюшеса и вишни,
А на небе - самолет или Кришна,
или чайка? Не вижу,
Да и мне безразлично:
Суть в том, что летит.
Выходи
и станешь другом
На бугристом поле вьюга
задубевшим языком слижет слезы
льдистым сном
пронесется клич мертвящий
и помет пожухлый ляжет
хрупким следом воробья
на колосьях в три кольца
зазмеится хмель
тогда
позови меня
Я медом залеплю порез земной
ворожбиной, хлебом, водкой
заманю беду в запой
Будет мостиком бурьян,
сквозь дурман
ты ступай - к себе ступай.
II.
Посмотри
открой глаза -
пред тобой земля сполна раскрывает чудеса:
кожа ящерки блестит
по узорам мха летит
змейкой тихой и ручной ветерок -
поймай его.
Суховейный пряный вкус, как пчелы укус
Забудь о печальном пыльном дне
там внизу
где к нам глуха задымленная река
Утомительная легка поступь солнца,
и гора заплетена лунным корнем в кольца.
От яблока на сливы
до косточки вишневой в замшелом граните -
брызги, брызги
Августа спелые ливни упрямо косые
стегали по крыше
Не умолкая, жур воды
по ветреной спине травы
туда-сюда
наполнил немотой меня
особо хрупкой
до икоты
Осколок чайного сервиза
где в лазурите Будда гнался за драконом -
дар императорской особы
осколок вену на запястье окропляет кровью
И лодочку тревожат волны
когда в закате сига нерпа ловит
в лагуне ладожской осоки.
II.
От кораблей, облизанных медузами
до глади гальки в пепельном кружении
тиха обитель
тень полусвечения
в гранитных трещинах
мерцая бликом хрусталя
колечко закаляют волны солью
до страсти янтаря
до мужества песка, истертого водою
до тайны обрученья под сосною
где отпечаток пальца божества
* * *
Трамваи шастают
сюда-туда,
качаясь точно черепахи:
день в ночь,
тень в дождь.
По рельсам, отмеряя лужи,
кондуктор тихо дремлет в стужу:
уткнулся подбородком в трость,
в берете - наискось, на бровь,
бесстрастно ждет,
когда душа
из пассажира вылетит спеша.
Жизнь всходит на круги своя
беспечно убегая от себя
земля прилипла к небу
семечка к гортани -
вода улиткой облепила камни
* * *
Выходцем зеркальных отражений,
беженкой со дна реки,
росчерком осколка на граните
выхожу на Невский в белый штиль.
На меня, спустившись в медной шлюпке,
корабельный мастер всех ночей
смотрит лунно, ухмыляясь в тучи, -
подзывает к мальчикам коней,
к шлюхам лимузины,
пьяных к пиву,
а патруль к безмолвному Разливу.
Пульс Невы о берег рьяно
разгоняет волн нирвану.
Мастер бросил меж аллей
горстку пуха тополей,
и погревшись у огня,
улетел на Марс -
змея
под копытом ожила.
* * *
Не обернись ко мне во гневе, не усмиряй - не кобылица,
я отражаюсь медным бликом на стылых лапах льва
у двери
я поскользнусь, где все проходят чугунным маршем
меж атлантов -
титанов длань легка на спаде, но позвоночник Хрясь!
как ангел летит с трамплина
горний слалом
а на подъеме тяжко слишком
не обернись, прошу в печали
но смейся, смейся
я упала
* * *
Позёвывая
небрежно так
позёв
зёв
зёвывая
ладошку раз-раз
петрушка-язык промелькнул
и защёлк
на замок
рот снова немой немчурой -
душегубка для мыслей
* * *
Я потонул при Гангуте
дополз по дну
сижу день и ночь
смотрю, смотрю
сквозь тонны воды
Невы лета
и вместо раков плевки с моста
На масхераде однажды царь
рублем серебра одарил:
за службу верную, за выбитый зуб
прими, душа, из бомбардирских рук -
и чарку водки: до дна, до дна!
Синяк под глазом - твоя звезда.
Адмиралтейская игла
во мне бултыхаясь
сшивает края
туда и сюда
серебристым угрем
под ребра канат
парома скрепляет горбатый накат
Выбей, волна, гранитную дробь -
всем пассажирам вступить на борт.
Вы отправляетесь в долгий путь:
сквозь ледяные торосы и хмарь
к шхерам лазурным, - там, где вода
лижет ступеньки из мрамора.
Уйма монет в иле густом
но нет моего рубля
Сгинул во тьму
а без него
Тень государя страшна
И мне на паром
не взойти
не уплыть
к лестнице Иакова
Папин сон
Хрустит
и хруст
сухарик под ногой
с хрустально-розоватой коркой
подброшенный на свист
из-за ухаба вкось
исчезнув в голубином вихре
врастает крошевом в песок
и разбухает
бухнет вновь
цепляя тело
горсть за горсть
бьет по аорте
гулко - в кровь
произрастая вкривь и врозь
корнями в огненное брюхо
под жернова из мелового периода
в такт метронома двери скрип
Тантала тень присела на подушку
щекотно дунув немо шелестит
нет хлеба, нет, не жди - не будет
На уроке истории
Запредельную стезю
тетивой двухжильной
Одессеева рука
тянет точно вымя
Пьют сестрички молоко
разминая пряжу
весла сохнут
у гребцов раны заживают
Нитка вспять -
опять земля
комьями вздымаясь -
под копытами вола
сын отца теряет
Телемах за партой спит
утомленный скукой
муха Ментором жужжит
над изгибом лука
Боже, Боже, зачем мне твои
вывихнутые в зет суставы,
зачем эта кровь - джемом на хлеб.
Разрез хирургически точен:
скальпель сверкает
неоновым тленом
на простынях - белый, белесый
от пепла - сверкает
сталью неумолимой,
что входит под ребра влёт,
под землю внедряя
туннели застывших безмерно
в немом без ответа вопросе
тел.
Угасая оплывшим огарком
в зрачке хромого пропойцы:
- Полковник я Бобышев,
в отставке, отставлен.
Мне бы десятку-двадцатку...
Я бы хлеба купил - хлеба,
и не помер - не помер,
опохмеляясь
* * *
Мой дом бывает разным
От времени суток, года
Вскипая и замирая
Он - кролик, слон и гадюка
Переползает дорогой
Яйцом разбиваясь о пол
Сливово-охро-зеленый
И в щелях пыльно лиловый
Мой дом бывает...
Бывает
Баюкая гули-гули
Зевая дверьми, врастает
Антенной в безбрежную лунность
Мой дом в заплатах ржавых
В суставах по-стариковски
Чихает навзрыд, когда ветер
Бьет в окна пожухлой листвою
Выныривая из ливня
Последним буйком на море
Дом набухает зноем
В янтарный июльский полдень
Упрямо бар-ба-рабанит
Что-то там из джаза
Что-то там из Баха
трэком с транс-гоа-пати
Бар-ба-рабаня в ванне
Манит ворон на крышу
На раскаленную крышу
Где меж двух листов железа
Березка цепляется к небу
И бегают в полночь мыши
От кошек серых и рыжих
Мой дом помнит все крики
Все стоны, слезы, всхлипы
Весь смех и кто как пернул
Кто что курил, ел, пил - даже воду
И каждый оргазм, и каждый уход
И сны всех жильцов
И всех пауков
Он помнит всеядную память свою
И Бога он помнит иконкой в углу.
Мой дом, я хочу, чтоб ты был моим -
Безмерно, навечно - только моим!
Но ты ведь не мой, не его, и ничей
И даже не дом - так, зданье одно,
Под номер тринадцать занесено.
Страх рыбы
В глазницы вдавливая пальцы
два жемчуга
двойное дно
в ладонь вперев
зрачок мерцает
ощерив пасть
копьем
Чешуйки склизкие оскрёбком
вдрызг
за жабры цепко пропоров
нож с треском
в брюхо
под хребтом
знак бесконечности дрожит
На щучий век одна приманка
одна скамейка и рука
ощупав кость
снимает мясо
с ребра - филейные бока
белеют сочно
очищаясь
и с пальцев капает вода
Окраина
На пустыре такая тишь:
огульный шепот - в крик,
а под ботинком
скрип да скрип
репейник шелестит.
Высотки, наглотавшись тьмы,
и в свете фонарей
плывут надгробною плитой,
асфальт сминая в тень.
Такси, блин, где такси!
Quasi
устройство квази
супер модно
наивен в моде
квазимода
на кнопку щелк
и квазиблин
больному в рот
vive la TV
!
Слой
Гирляндой тоненькие струйки
из водостоков
кап-кап-кап
стекает Нил клозетный
в трубы
разбавлен илом и песком
бурчит ворочаясь под люком
неумолимым божеством
расправил щупальца
и бродит
бродит
болотным брызжа кипятком
* * *
Есть тьма вещей
сколь наберет копилка
впихнув в себя не разумея
что вспухнет пеной дней
однажды сбросит воды
и хрустнет позвоночник мой
и вещной тьмой накроет город
* * *
Зеркальный карп взбрыкнулся брюшком,
в закате Монплезира вертолет
взбивает воздух, лопасти так туги,
и в спину бриз,
над нами дождь.
И влажной губкой в лоб,
и щеки,
тела не мрамор - воск в руках,
подобны ангелу в тенях:
как в лихорадке губы
кущи
и жирный карп в углях
* * *
В обертке шелка и нейлона
взошли на подиум
юны стройны упруги
вселенная в одном стальном испуге
но кутюрье протягивает руки
прикинувшись на фреске демиургом
* * *
Моление ввечеруощупью на дне глубоководной ванны
кто-то очень большой, кто-то очень-очень
пробуждаем выкровлением жизни
и еще раз о жизни
в ином варианте черного квадрата
всплывая мыслью об остывшем чае
когда за окном происходит выстрел
но безуспешно
ловишь, ловишь, ловишь воздух ртом
проснувшись с головою под подушкой
* * *
Сукровицей источая знойиз впадины глазной жалейка
пускает хромоножка
в пляс шальной гульбу
под стратосферой гнева
открылья наползают
сумерек вдышло
на цыпочки приподнимая небо
пронзают цепко под ребро
и нож кромсает камень в щепу
* * *
Представь, во сне большая рыбаЗолотоглазым ободком взирает кругло
Изумрудным волнуясь гибко плавником
Она к тебе плывет сквозь чащу
Сплетений водорослей и мглы
Она тебя щекочет в пятку
Пуская кверху пузырьки
Ты просыпаешься от счастья
И видишь рыбу изнутри